Матушка Галина Соколова

Недавно наткнулась на рассказ о знакомстве матушки Галины Соколовой с её супругом. Поразила искренность молодой девушки, ее естественность. Очень понравилось, как она описывает отношения с будущим мужем. Решила выложить часть её рассказа, которая описывает их отношения до брака, в блоге. О том, как протекала её семейная жизнь, можно прочитать, перейдя по ссылке внизу на сайт "Общее Дело".


Родилась я в Белорусской деревне, в Полесье, а в Москву приехала после школы в 1980 году - надо было помочь сестре. Мама отпустила меня в Москву с благословением обязательно посетить Троице-Сергиеву Лавру, и после первого же моего посещения Лавры я отчетливо поняла, что моя дальнейшая жизнь может быть связана только с ней и с Богом.

Вскоре я стала работать в семинарской столовой. Жила вместе с сестрой Верой, которая перебралась в Загорск еще до моего приезда, вместе с ней и работала. Полтора года моей жизни в Лавре - это кладезь, из которого я черпаю по сей день. Именно там я увидела и почувствовала светлую и чистую жизнь, совершенно иную, ни на что не похожую. Я благодарю Господа, что Он сохранил юность мою и наполнил Своей благодатью.
Теплым светом озаряются мои воспоминания о первых встречах с Федюшей.

Федюша мне потом рассказывал, как он впервые меня увидел:
- Ребята наши все про тебя говорили: у нас новенькая появилась, уж такая веселая. Я стоял с ребятами, а ты столы вытирала. Я посмотрел на тебя сбоку и говорю им: вот хорошая-то матушка будет. И все. Без всякой связи с собой.

Однажды Федя пришел со своим другом Николаем Кондратьевым в столовую в перерыве между обедом и ужином. Сели они за стол, расположились, открыли принесенную с собой коробку и сидят. Я занимаюсь своими делами, прохожу мимо, а Николай Кондратьев, друг Федюшин, говорит мне:
- Матушка, как тебя зовут?
- Да ладно вам, - говорю,- вы знаете как. Матушкой меня зовут.
- Нет, ты скажи имя, мы в первый раз пришли.
- Галя меня зовут.
- Матушка, принеси нам чайку. Я принесла, обслужила их и пошла себе. А когда они уходили, Федюша ко мне обратился:
- Матушка, попейте чайку с халвой, мы Вам тоже оставили.
- Спасибо, - говорю, - мне сейчас некогда, я потом попью.
- Вы точно возьмете?
- Точно. Вот дело доделаю, возьму вашу халву и съем за ваше здоровье.
Конечно, я забыла про эту халву. А за ужином они подходят ко мне:
- Ну, как, матушка Галя, халва вкусная? Понравилась? А я говорю:
- Ах, забыла, конечно.
Они так расстроились! Федюша потом говорил: "Пошли к столу, где сидели, смотрим - коробочка стоит пустая", Я их потом успокаивала:
- Ничего, ребята съели за ваше здоровье, какая разница.. Этот случай с халвой нам с Феденькой очень памятен, поэтому халву в нашем доме все любят.

...Когда я впервые увидела его глаза, я скорей почувствовала, что он не такой, как все, чем-то он отличался. В то время знать этого я не могла, я тогда еще даже имени его не знала. Наверное, это наши души друг другу знаки подавали: вот я.
Так мы и познакомились. Потом я его видела издали, но он ко мне не подходил. С того времени у меня появилась к нему не то чтобы симпатия, а я стала выделять его среди других. Помню, на Пасху, выхожу в зал, смотрю - сидит за третьим столом в подряснике! Я так испугалась и быстрей обратно, на кухню. Думаю: "Мамочки мои! Он, наверное, женат, уже диакон, а я о нем думала! Грех-то какой! Что делать"? Пошла к нему, а он сидит, смотрит на меня и улыбается. Я подхожу, переборов волнение, и говорю:
- Христос воскресе!
- Воистину воскресе!
- Кто ты?
Федюша мне рассказывал: "Я сразу понял, что ты выглядывала и потом ушла. А когда спросила "кто ты", я понял, что ты имеешь в виду, понял, что я тебе небезразличен, и успокоился".
- Не волнуйся, - он мне тогда ответил, - меня благословили носить подрясник.
Вздохнула я с облегчением и пошла, успокоенная тем, что нет греха в том, что я о нем думала.
А потом началось лето, и Федюша уехал со Святейшим. Я тогда даже не знала, что он иподиакон у Патриарха.

За мной ухаживали разные мальчики. Ну, как ухаживали - подойдет, принесет яблочко, пирожок, угостит или вызовется провожать домой. Ходили мы обычно втроем: моя сестра Вера, подружка наша Мария и я. В случае, если к нашей компании добавлялся провожатый, это сразу замечалось. В семинарии же все открыто, все перед глазами: ага, понятно...
Лето прошло, а Федюши нет. Потом наступил праздник Преподобного Сергия, осенний. Ах, мамочки мои, пришел! Я тогда мыла посуду.
- Здрассте, - говорит и ручки за спиной держит.
- Ах, Федя, где ж ты был все лето? - Я, видно, уже знала, как его зовут, потому что назвала его по имени.

"Ну, когда ты сказала такие слова, - потом он говорил - я уже точно знал, что ты обо мне все время думала". И он остался у меня около мойки, покуда я всю посуду не перемыла. Обычно я все быстро делаю, а тут смотрю - посуда-то у меня не вымывается. Все мою и мою, а он все говорит и говорит. Уже все отдыхают, чай пьют, а я все мою и мою. Мария, что с нами жила, раз пройдет мимо, второй, третий, все смотрит, повара косятся. Они все знали, кто он такой, а я-то не знала. Думала, просто Федя, семинарист. И только когда он наговорился вдоволь, а я вымыла все кастрюли, черпаки, он со мной распрощался:
- С праздником тебя наступающим, Преподобным Сергием!
А дома Марийка и Вера в два голоса устроили мне взбучку:
- Ты знаешь, с кем ты стояла? Ты знаешь, что он у Патриарха иподиакон? Это тебе не Коля! На тебя все смотрели - все повара, все девчонки! У него семья какая, отец священник!
- А я тут при чем? - пыталась я отбиваться.
- Он сам ко мне подошел. Я же не виновата, что он ко мне подошел, и в слезы.
Вера мне говорит:
- У тебя начинается серьезная жизнь. Брось свои шутки. Надо быть серьезней, в конце концов.
Я про себя думала: "Не могу я быть другой, мрачной серьезной, нет во мне этого", но отвечала: "Ладно, буду".

Потом, между Преподобным и Покровом, он подходил ко мне и все приглашал в Москву, в Елоховский собор, говорил:
- Приезжай к нам на службу.
Я же, "пропесоченная" Марийкой и Верой, отвечала:
- Да у нас и тут службы очень хорошие, и тут очень красиво поют.
- А ты была хоть раз в Москве?
Мне не хотелось показаться, что я нигде, кроме Загорска не была, и говорю:
- Была.
- А где?
Что тут сразу скажешь?
- На ВДНХ была. - А что это за ВДНХ такое, я и понятия не имела.. Правду сказать, я до сих пор там так и не побывала.
- Приезжай, - говорит он мне, - я тебе покажу много интересных мест.
- Ну, может, как-нибудь и приеду.
Так и не поехала, когда он в первый раз приглашал. Потом говорю Вере:
- Меня Федя в собор приглашает, можно поехать? Она мне:
- Знаю, ты не молиться поедешь, а на него смотреть, - но разрешила.
Я пошла к батюшке, и он меня благословил на поездку.

Приехала в собор и во время службы даже встретилась с ним взглядом. Но как служба отошла, я пошла по всем иконам. Никто меня этому не учил, но я чувствовала в этом какую-то потребность и всегда после службы ходила по иконам. Я подхожу к мощам святителя Алексия, к Казанской, к другим иконам, а везде ж очереди. Покуда это я очереди выстою, покуда приложусь, уже и храм пустой. Вышла из собора, когда в нем полы мыть заканчивали.
А Федя что? Служба закончилась, Патриарх уехал, он оделся и стоит у храма, меня караулит. Стоял, стоял и решил, что он меня проглядел, что я уже уехала, повернулся и пошел к метро. Так было несколько раз, и только на Покров Божией Матери состоялась наша первая прогулка.
На Преподобного Сергия на всенощной я не была, Дежурила. Он пришел в столовую, принес благословенный хлеб, дал мне его и при этом мою руку как сжал! У меня внутри все загорелось. Я схватила этот хлеб: "Спаси Господи!" Столько много я никогда не видела. Нам давали по кусочку, так благоговеешь над этим кусочком, не знаешь, как его скушать. А тут - целый хлеб! Я - бегом к Вере, говорю:
- Смотри, Федя мне дал!

Домой принесли, разделили и съели. А на утро в Успенском соборе Лавры была патриаршая служба. Я в тот день не работала. Подхожу к собору, ребята семинаристы меня все знали, пропустили по левому ходу, и я встала около хора. Стою, молюсь, смотрю - Федя выходит. После службы мы вместе с Верой втроем прошлись.
На Покров Федя меня пригласил в Елоховский.
- Ты точно приедешь?
- Постараюсь.

Он потом рассказывал: "Я решил, буду в соборе тебя ждать, не на улице, а внутри". И потом, когда мы гуляли, он говорил: "Понял я, почему не мог тебя дождаться раньше. Ты ходишь по всем иконам, прикладываешься, а везде очереди, я и уходил раньше, тебя не дождавшись. Прости меня, пожалуйста".

И вот на Покров я отстояла очередь к святителю Алексию, иду к Казанской - стоит около иконы с портфельчиком, улыбается, ждет меня! Я приложилась к Казанской, потом пошла к святителю Николаю, к Матери Божией "Взыскание погибших", потом мы уже вместе вышли из собора, перешли улочку и пошли вперед.

Моросил дождик. Первый раз идем вдвоем, а я и не знаю, как себя вести. Помню, портфель у него был новый. Он к нему, наверное, еще не привык, и говорит:
- Я тебе сейчас просфорочку достану.
Открывает портфель, и все из него посыпалось на асфальт. Собрали мы рассыпанные вещи, он выпрямился, и я машинально его под руку - хвать, чтобы держаться удобней. Тут же сама испугалась своей смелости, руку отдернула, а он говорит: "Бери, бери".
С каким трепетом положила я потихонечку свою руку на его!

В этот день мы гуляли около Данилова монастыря, прошлись в Донской и Новодевичий - казалось, всю Москву исходили. Потом пошли в кафе, кофе пили. Он мне стакан подает:
- Пей, согревайся, ты, наверное, замерзла.
- Да нет, ни капельки, - хорохорюсь я и не пью.
А не пью, потому что в стакане ложка. Я думаю: "Как же я возьму этот стакан, если ложка там мешается? И куда мне ее положить? На стол не положишь - грязный, а начнешь пить - она по лицу стукнет. Нет, буду ждать, как он
сделает". Смотрю, он спокойно одним пальчиком ложку придерживает и пьет. "Вот, - думаю, - голова садовая, таких мелочей не знаю". Потом я, конечно, ему все рассказывала. Он меня так жалел!
- Бедненькая ты моя, - приговаривал, - досталось тебе со мной. У тебя все так просто, - и вспоминал историю с лужей.
Была на нашей памяти такая история. Как-то он со своими друзьями провожал нас с Верой и Марией домой с работы. Идем, а перед нами лужа. Остановились все перед ней, думают, как бы обойти, а я и говорю:
- Ну, кудой пойдем: тудой или сюдой?
Уж и не знаю, как это у меня так язык вывернулся. Федя мне потом говорил: "Меня просто поразила твоя простота, непосредственность. Так это мне понравилось! Увидел я, что не старалась ты понравиться, не обдумывала, что и как сказать, а была сама собой. Я тебя люблю за эту простоту и доброту. Больше мне ничего не нужно".

После праздника Покрова, Божья Матерь взяла нас под Свой покров. Буквально после первой же прогулки он мне сделал предложение.
На следующий день встретились мы после работы. Из Лавры вышли, идем по аллейке и я ему рассказываю, что у нас на кухне уже разговоры пошли.
Когда в семинарии узнали, что Федюша стал за мной ухаживать, тут враг стал действовать открыто. Если другой юноша подходил или даже провожал, никаких особенных препятствий извне не было. Даже "вразумления" сестры были общевоспитательного характера: она не требовала от меня, чтобы я вовсе не общалась с мальчиками, а лишь призывала к серьезности. Но как только появился Федюша, я сразу почувствовала давление.
Помню, меня две девушки вызвали на улицу, и говорят: "Ты знаешь, из какой он семьи? Ты знаешь, какая у него мама? Она такая мадам, она вся в золоте, она в шляпе, у нее такие прически, она так одевается! А ты какая?" Я стою и молюсь про себя: "Господи, помоги!" Очень скоро я узнала, что мама Федюши совсем не такая, какой мне ее рисовали. Так враг стремился разрушить наш будущий брак в пору, когда мы сами с Федей о нем и не думали.
Не стала я ему рассказывать об этой истории с девушками, только посетовала, что беспокоюсь по поводу разговоров на кухне.
- А чего беспокоиться? Я уже обдумал, как познакомлю тебя с мамой и папой. - Потом помолчал и после паузы сказал: - Галочка, ты выйдешь за меня замуж?
Что я пережила в тот момент - не берусь описывать. Помню, что растерялась, не ожидала, что так вот сразу все произойдет, и говорю:
- Ой, страшно даже и подумать. Я ведь из деревни, а ты из Москвы. У тебя семья вон какая, а мы простые люди. А он будто и не слышит.
- Ну как, ты вышла бы за меня замуж?
- Конечно, - говорю.

Долго мы потом беседовали о том, как он представит меня своим родителям, как будем просить их благословения на брак. Говорил, конечно, он, я же слушала и удивлялась: передо мной открывался мир, о котором я никогда не слышала, даже в книгах не читала.
- Я тебя поторопил с ответом, но ты не спеши, подумай. Ты должна знать, на что решаешься. Ты знаешь, какой должна быть матушка? Я же буду священником, и кто знает, какое будет время? Мой дедушка был дьяконом, он за веру Христову пострадал. Церковь всегда переживала притеснения. Ты сейчас только к вере пришла и многого не знаешь, а сумеешь ли нести крест матушки, жены священника? В жизни все может быть, и насмешки - "жена попа", чувствуешь ли ты готовность к этому?
Я посмотрела на него и говорю:
- Федюша, куда ты - туда и я. Я тебе полностью доверяю. Будем молиться, чтобы Господь нас сохранил, чтобы я сумела быть твоей матушкой, деток воспитать.
- Нужно будет жертвовать собой.
- Как жертвовать, чем?
- Своей молодостью, своей жизнью. Мы с тобой сейчас поженимся и, если Господь нам даст деток, не будем жить и веселиться, как сейчас. Это сейчас нам с тобой так весело, так хорошо. Закончатся сплошные воскресенья, наступят будни. Будет свой приход, нужно будет держать себя в каких-то рамках. Сумеешь ли ты все это перенести?
- Я знаю одно, Федюша, ты у меня есть, и я буду стараться вести себя так, как ты мне будешь подсказывать, и все силы приложу к тому, чтобы тебе никогда не пришлось за меня краснеть.
Конечно, я тогда и не представляла всего, что меня ждет на самом деле, какой крест несет матушка, какой она должна быть. Он-то знал, когда предостерегал меня, и знал не только по книгам. А я даже и не задумывалась о той огромной разнице, которая существует между женой священника и мирянина. Теперь-то я знаю, что заключается она не в привилегиях, а в обязанностях: как вести себя с людьми, как деток воспитывать. Слова апостола Павла: "Жена - слава мужа" относятся ко всем женщинам, но в первую очередь к женам священников.

Своим родителям Федюша меня представил еще постом. Но до этого ему предстояло сообщить им о своем желании. "Я так волновался перед тем, как сказать им, что встретил девушку, на которой хотел бы жениться, - вспоминал Федя. - Мама и папа все время меня спрашивали:
- Феденька, ну ты нашел девушку?
- Ищу.
А они мне: вот у того батюшки дочка хорошая, у другого.
- Знаю, они хорошие девушки, ничего плохого не могу сказать о них, но не лежит мое сердце к ним.
Приехал после занятий пообедать, чтобы потом вечером служить с Патриархом, и за обедом рассказываю, как идут занятия, что сейчас собираюсь на службу со Святейшим, а сам все думаю, как же мне сказать маме с папой? Второе кончаю, чай выпил, уже надо уходить, а я все никак не могу начать. Встаем, уже поблагодарили Господа, и тут я говорю:
- Папа, мама: Вы меня все спрашивали, ищу ли я невесту, я нашел ее. Привезу вам ее показать. Мама:
- Ах! Уже даже и показать везешь? А кто она, откуда?
- Из Белоруссии.
- Из Белор-у-уссии? А сколько ей лет?
- Восемнадцать.
- Ой, ребенок, совсем ребенок! А как зовут?
- Галя зовут.
- Ну, очень хорошо. А когда ты ее привезешь?
- Когда скажете.

Договорились они на какой-то день, и Федюша меня привез. Я ужасно волновалась. Федюша говорит:
- Ты не бойся, я все время буду с тобой. У нас мама такая любопытная, она будет тебе вопросы задавать, но ты не волнуйся, я за тебя на все отвечу. Я тебя не оставлю ни на шаг, буду держать тебя за руку. Ты не бойся.
И вот привез меня Федюша, заходим в дом, мамочка нас встречает, мы с ней поздоровались, поцеловались. Тут же стали накрывать на стол, сели обедать. Начались обыкновенные вопросы: откуда, какая семья. Мама Федюши, Наталья Николаевна, все расспрашивала, а я подробно ей рассказывала. Контакт у нас с ней сразу возник, и волнение моментально улетучилось. После обеда я мыла с ней посуду, и мы все говорили, говорили.
Федюша мне потом рассказывал:
- Ты мамочке моей очень понравилась. Она сказала: "Такие руки как у Галочки, все смогут сделать".
Я посмотрела на них - руки как руки. Какие же они должны быть?
А он мне:
- У тебя же маникюра нет, колец не носишь. А потом, ты пришла, стала помогать стол накрывать, посуду мыла, и мама сразу заметила, что ты труда не боишься.
- А, вот в чем дело.

Потом назначили день свадьбы. Мама с папой говорят:
- Мы решили, что вас молодых мучить? Если вы любите друг друга, чего вам ждать какого-то лета? Прямо после Пасхи и отпразднуем свадьбу.

Нам с Федюшей настолько было хорошо вместе, что мы даже и о свадьбе не думали, но, конечно, с радостью согласились. Назначили дату, стали готовиться. Они мне все купили: и материал на платье, и туфли. Я только фату из Белоруссии привезла. Очень красивая была фата, многие потом у меня ее просили "на прокат", так она у кого-то и осталась.

Как начались приготовления к свадьбе, с работы я уволилась, и мы поехали с Федей в Белоруссию. А дома у меня готовился "последний штурм". Я написала родителям, что собираюсь замуж, что жених мой будущий священник, и батюшка меня благословляет на брак. Сестры мои как узнали об этом, все восстали. Мама мне писала: "Раз тебя батюшка благословляет, и муж у тебя будущий священник, то я тебя благословляю, и отец благословляет. А на сестер не смотри".

К нашему приезду они все съехались, чтобы взять меня в оборот и разрушить наши планы. В то время в их представлении будущий священник был не человеком, а, наверное, каким-то чудовищем. Забегая вперед, скажу, что теперь все мои восемь сестер - люди церковные. Одна из них сама матушка, другая монахиня, но Вера, в постриге Валерия, никогда и не была на их стороне.

Когда мы с Федюшей приехали, и они увидели его, рот у них закрылся, а потом расплылся в улыбке, и выражение лица уже не менялось. Он так им всем понравился, что они только и говорили: "Ой Хведенька, ох Федечка, да який же ты умница, да какой же ты! А ты так смеешься, а ты так шутишь, а с тобой так легко и хорошо! Ох, Галина, да якая ж ты шчастлива! Ох, як добре, шо ты пошла туда"!

Собрались они расстроить нашу свадьбу, но в один момент все стало по-другому. С первых же мгновений знакомства Федюша покорил их своей простотой. Он мог держаться очень просто с любым человеком, будь то генерал, простой человек или президент, ему это было безразлично. Не то, чтобы он себя держал как-то особенно достойно - нет. Он был одинаков со всеми. Людей поражала чистота его сердца, поэтому они к нему тянулись. Он мог поговорить, пошутить, посмеяться и какие-то серьезные вопросы обсуждать. Уж если мои сестры так изменились что о других тогда говорить. После нашего приезда они перестали мамочку мучить за то, что мы с Верой не пошли путем, который они для нас выбирали.

Мы вернулись в Москву; вскоре кончился Великий пост, наступила Пасха. Прошла Светлая седмица, и в храме Адриана и Натальи, где настоятелем был папочка Федюши отец Владимир, нас обвенчали. Таинство венчания совершал он с двумя дьяконами - отцом Николаем Важновым и отцом Сергием, братом Федюши, будущим владыкой.

Поженились мы с Федюшей, свадьбу отпраздновали, а на следующее утро ему нужно было ехать в Семинарию на экзамен. В 5.30 утра он встал и поехал в Лавру. Приходит на экзамен, вытягивает билет и читает вопрос - христианский брак! Весь класс просто, в голос захохотал. Преподаватель спрашивает: "В чем дело?" "Да, - отвечают, - у него только вчера свадьба была". Сдал на отлично.

С сайта "Общее Дело"